В медблоке Томас проводит двое суток. Не то что бы ему так плохо - нет, наоборот, он чувствует себя вполне нормально, а вот доктора перестраховываются и держат его в палате профилактики ради. Хотя сам парень вот совсем-совсем не собирается впадать в кому еще раз. И одного-то с головой хватило...
К счастью, Кота к нему пускают. Три раза в день на пару часов. Дик безумно рад и этому, потому что без Джо ему... Не то что бы плохо, но как-то неуютно и тоскливо. А еще Лакки таскает ему булочки из столовой, конфеты и прочие вкусные мелочи, и метис каждый раз едва не тает от благодарности за такую заботу. Он не привык к тому, чтобы о нем так заботились, и потому и сам ластится к Смиту, как прирученный зверек, мечтая поскорее оказаться с ним наедине.
И вот, наконец-то, его отпускают из медблока. Да еще с обещанием в скором времени переоформить документы, чему новоиспеченный Томас Андерсон очень рад. Перед самой выпиской комендант вручает ему письмо - долгожданный ответ от родителей Джо, и потому парень едва не бежит к их блоку - ему не терпится, во-первых, обнять и горячо поцеловать своего Кота, а во-вторых, вскрыть и прочитать письмо.
Однако перед дверью метис медлит и делает несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы успокоиться. И только потом стучится, предполагая, что Лакки внутри и приличия ради его стоит предупредить о появлении кого-то на пороге. А то вдруг Смит не одет? Хотя этому Томас был бы очень рад.

Дик очень удивляется, когда, войдя в блок, видит, что Джо не один. Обычно Кот предпочитал ходить в гости к друзьям, а не приглашать друзей к себе. Не то что бы метис сильно против таких вот посиделок, но именно сейчас он хотел бы оказаться наедине с любовником, а не в компании его друзей.
Но Томас легко перестраивается: интуитивно спрятав письмо за спину, он улыбается Лакки и дружески хлопает со-пилота по спине, после чего шутливо отталкивает, изображая оскорбленную невинность: пусть теперь рыжий и близнецы думают, что такого пошлого Смит сказал своему Мышонку! В общем, все остается в рамках игры в отношения.
- Только что, - усмехается он, - У нас гости? Эй, то, что Джо отвлекся, не означает, что вы можете безнаказанно мухлевать! Я все видел! - шикает парень на обнаглевших дружков Кота, которые решили воспользоваться моментом. Как бы не так! Они, конечно, с досадой смотрят на Дика и бросают карты, но это их не спасает.
- За мухлеж вам засчитывается техническое поражение, - нахально заявляет метис. Рядом с Джо он смелеет, тем более с его друзьями уже давно знаком и в целом свыкся, так что иногда показывает клыки. Особенно в такие моменты, как сейчас, когда в комнате слишком много лишних, - А теперь брысь отсюда - на сегодня игра закончена, - он не хочет слышать никаких глупых вопросов о самочувствии и тем более не хочет на них отвечать. Надоело еще в больничном крыле. Томас хочет остаться с Лакки наедине и ясно дает это понять. Рыжий и близнецы заметно недовольны, и парень косится на Смита, мол, поддержи меня, чего молчишь.

Джо даже не пытается возмутиться тем, что его друзей так нагло выставляют из блока - наоборот, поддерживает осмелевшего Мышонка, выпроваживает приятелей, и это означает, что они оба мыслят в одном направлении. Кажется, Кот тоже жаждет остаться наедине, и Дик искренне надеется, что по той же причине.
Пошлости, которые парни высказывают вслух, больше не смущают метиса: он только с улыбкой провожает рыжего и близнецов взглядом, думая о том, что те даже не представляют, насколько близки к истине. О да, презервативы сейчас пригодятся, если только Лакки не вздумает снова поджать хвост.
- Идите-идите! Все вопросы - за ужином, - Томас с усмешкой кивает старшему из близнецов, который, в отличие от младшенького, думает не только о сексе, и с облегчением выдыхает, когда Смит запирает дверь за спинами друзей. А потом бросается навстречу Джо и порывисто обнимает его, стараясь, впрочем, не помять конверт:
- Я так соскучился... - парень буквально набрасывается на губы Кота, целует его жадно, нетерпеливо, со всей страстью, на которую только способен. И так же нетерпеливо толкает его к кровати, отбросив письмо на стол: черт побери, он так долго был лишен возможности быть со своим любимым, довольствуясь только поцелуями украдкой в больничном крыле! Но сейчас-то они могут позволить себе все, что угодно!
- Скажи, что больше не сбежишь... - лихорадочно шепчет Дик, запуская пальцы под резинку штанов Джо, - Скажи, что хочешь меня...

- Просто я очень, очень соскучился, - усмехается Дик и с готовностью прижимает Джо к кровати, оседлав его бедра. Тихо рычит, когда рука Кота собственнически облюбовывает его задницу: черт возьми, еще немного - и он кончит в трусы, как подросток! - И хочу поскорее почувствовать тебя в себе, - парень произносит это совершенно бесстыдно, трется пахом о бедро любовника, нахально стягивая его штаны ниже. И вообще, он не виноват, что Лакки был не один! Если бы он тихо-мирно сидел в комнате и ждал выписки со-пилота, то никого бы выгонять не понадобилось!
Томас всерьез увлекается поцелуем. Настолько, что временно оставляет штаны Смита в покое. По поцелуям он тоже жутко  соскучился, особенно таким.
- Как это не сбегал? - метис тихо смеется и ловит губами язык Джо, - А кто поджал хвост и решил, что больше никакого секса?
К счастью, это решение, похоже, в прошлом. Потому что Кот перехватывает инициативу и ловко опрокидывает Дика на кровать, оказываясь сверху. Тот только смеется, шире разводит ноги и смахивает на пол карты, сигареты и большую часть кондомов, чтобы не мешались:
- Трахни меня, - метис ловит лицо Лакки в ладони, гладит по щекам, заглядывает в его глаза. И недовольно фыркает, когда Смит портит весь настрой фразой про лазарет, - Да ничего такого! Нервное истощение или что-то вроде, разрешили отдохнуть от погружений пять дней. И вручили письмо, так что у нас отпуск и мы едем в Сан-Франциско.

Дик усмехается. У его пилота совершенно потрясающая способность забывать все то, о чем он не хочет думать. Джо изменчивый, как ветер, и легко выбрасывает из головы память о том, в чем, возможно, был неправ. Хорошее это качество или плохое? А черт его знает, парень просто не спорит и пользуется моментом, чтобы огладить ладонью задницу Кота от поясницы вниз:
- Действительно, хвоста нет, - в голову снова лезут непрошеные, совершенно безумные фантазии. Хорошим мальчикам не полагается о таком думать, но, черт возьми, Томас теперь знает, что подарит своему любимому на ближайший праздник. Главное, чтобы тот не узнал об этом сюрпризе раньше положенного.
- Хорошо. Я не буду мешать, - метис тихо смеется, шутливо целует Лакки в нос, пока то возится с его рубашкой, и демонстративно заводит руки за голову, сжимает пальцами спинку койки. Ему хочется трогать партнера, раздеть его, гладить горячую кожу, но есть что-то в том, чтобы отказывать себе в этих желаниях и позволять Смиту делать все так, как ему хочется. Так что Дик только выгибается и кусает губы, подаваясь навстречу ласкающей руке: он и впрямь готов кончить даже от таких простых прикосновений сквозь одежду. Воображение и предвкушение невероятно возбуждают.
- Я весь твой и не собираюсь сбегать, - шепчет Томас и легонько прихватывает зубами нижнюю губу Джо. Улыбается, лукаво щурясь, - Зачем же меня связывать? - или Кот хочет привязать его к кровати, чтобы Мышонок больше никуда не вляпался? - Впрочем... Если ты так хочешь, то воспользуйся ремнем, - метис взглядом указывает на собственный расстегнутый ремень и приглашающе приподнимает бедра, - Давай уже! Или забыл, где смазка? - смазка под подушкой. После их первого секса Дик позаботился, чтобы смазка всегда была под рукой. Да и сегодня в душевой больничного крыла, когда остался один, постарался подготовиться.

- Так любишь тотальный контроль? - Дик тихо смеется и все с тем же прищуром наблюдает за дальнейшими манипуляциями Кота, - Я и не знал, что ты такой собственник...
Нет, на самом-то деле знал, но отчего бы не подразнить Джо, раз нет возможности заняться чем-то еще? Тот сам лишил его возможности раздевать, смакуя каждую пуговицу, трогать, гладить, сжимать... Хорошо еще не додумался до кляпа.
Парень тихо стонет, когда любовник начинает вылизывать его подтянутый живот. Сердце стучит чаще, грудная клетка бурно вздымается и опадает на каждом вдохе-выдохе. Томасу кажется, что его сердце стремится покинуть клетку из ребер и биться в груди Лакки, рядом с его сердцем. Как жаль, что они при всем желании не смогут слиться настолько же тесно, как в дрифте...
- А мне, значит, завтра гладить, - с легким укором замечает метис, наблюдая, как Смит издевается над его рубашкой. Он бы, пожалуй, предпочел бы стертую кожу на запястьях, чем приводить несчастную рубашку в идеальное состояние. Но Дик не сопротивляется, позволяя со-пилоту связать его и прикрутить к спинке кровати, только пробы ради дергает руками: отлично, ремень держит, но не натирает запястья.
- Все хорошо. Я тебе доверяю, - парень ласково улыбается Коту, поощряя его переходить уже к более решительным действиям. Шире разводит ноги, приподнимается, дотягиваясь губами до шеи перегнувшегося через него Джо. Тихо рычит, шутливо и совсем не грозно, целует Лакки туда, куда удается достать.

"Не гладить?!" Дик с наигранным возмущением смотрит на своего любовника-раздолбая:
- Я - не ты! Я не могу носить мятую рубашку! - и Джо не позволит по мере возможности. Зря он, что ли, все это время старался приучить Кота к порядку и заботился о том, чтобы тот выглядел прилично и не получал выговоры за мятую форму?
Но это сейчас не важно. Сейчас метис готов простить Лакки что угодно, не то что измятую рубашку, лишь бы он не останавливался и не затягивал прелюдию. Его даже не задевает это пошлое и затасканное "детка", да и на засосы, которые потом могут заметить посторонние, попросту плевать.
- Джо... - Томас тихо стонет от удовольствия, запрокидывая голову и выгибаясь. Он готов кончить, когда губы любовника накрывают его член сквозь ткань нижнего белья, но для разрядки не хватает самой малости. Это безумно долгая пытка удовольствием, сладкая и мучительная, и парню остается только захлебываться стонами и вздохами, выгибаясь навстречу губам и ласкающим рукам Смита, подставляясь откровенно и бесстыдно. Интересно, Джо рад тому, что его Мышонок уже мокрый, как мышь?
Дик ловит шальной взгляд Кота и послушно старается расслабиться, облизывая пересохшие губы. Ему не больно - наоборот, хочется большего. Лакки слишком уж осторожничает.
- Готовился, - подтверждает метис, улыбнувшись, - Но, зная о чем ты думаешь - нет. Я не дрочил, - уже несколько дней как. И потому сейчас больше всего хочет почувствовать член своего любимого глубоко внутри себя. Томас извивается, ерзая на койке и дергая связанными руками, пытаясь насадиться на пальцы Смита, вскидывает бедра повыше, так, чтобы партнеру было лучше видно его растянутую, влажно блестящую от смазки дырку:
- Давай уже! Трахни меня! Чего ты ждешь? - он уже готов хныкать и скулить, умоляя Джо поторопиться...

Дик на миг задыхается от возмущения и восторга. Это неправильно и нерационально, это может привлечь к ним ненужное внимание с негативными последствиями, но... Ему нравится, что Кот оставил на его груди свою метку. Парню кажется, что кожа в этом месте горит огнем, как своеобразное клеймо - знак их связи. И это... хорошо. Правильно. И плевать, что скажут другие, если увидят. Правда, Томас понимает, что плевать только сейчас - потом он сделает все возможное, чтобы "другие" не увидели следов их с Лакки страсти. Потому что они принадлежат только друг другу, и обсуждать свои отношения с кем бы то ни было кажется кощунством.
- С-сука... - выдыхает метис, крупно вздрагивая от наслаждения, когда Смит, откровенно издеваясь, решает ему подрочить. Черт побери, брался бы за дело всерьез, а не просто дразнил! Слишком медленно, слишком сладко, недостаточно для того, чтобы кончить. А Дик хочет кончить до искр перед глазами, и так же сильно он хочет почувствовать Джо в себе.
Сейчас его не волнует даже то, что Кот забыл про презерватив. Лекции о безопасном сексе - это последнее, о чем бы он сейчас задумался.
- Х-ха... - парень снова захлебывается воздухом и старается расслабиться. Боли нет, а неприятные ощущения быстро проходят, стоит лишь Коту двинуть бедрами. Томас крепко сжимает коленями бока любовника и выгибается ему навстречу с гортанным стоном, неосознанно пытаясь освободить руки. Но ремень держит крепко, лишая Томаса возможности стиснуть Лакки в объятиях и разукрасить его спину своими метками - царапинами.

Дик просто плывет куда-то на волнах удовольствия, плохо соображая, что происходит вокруг. Он не различает, где его стоны, а где - Джо, весь мир сейчас сосредоточен на сильных толчках внутри, сопровождающихся вспышками яркого кайфа, и суматошных обжигающих прикосновениях. Руки Кота, кажется, везде, и метис плавится в его руках, наслаждаясь каждым поцелуем, укусом, всеми этими сжиманиями и поглаживаниями...
Томас смотрит на Лакки широко распахнутыми глазами, но взгляд его совершенно пьяный и шальной, с трудом фокусируется в одной точке. Парень уже не контролирует себя, стонет громко, протяжно, в голос умоляет Смита не останавливаться. Сейчас он даже не возражал бы, вздумай Джо кончить в него - хорошо хоть в этот раз Кот из них двоих сохраняет трезвую голову и способность мыслить здраво.
Дик кончает, стоит лишь Лакки пару раз двинуть рукой вдоль его члена, и обмякает, окончательно теряя связь с реальностью. Ему хорошо, безумно хорошо, несмотря на сорванное дыхание и заполошный стук сердца, и парень с трудом заставляет себя сосредоточиться на словах Смита.
- Да... - выдыхает он. На что-то большее не хватает сил. Пусть его сны не были настолько яркими и, признаться, до действительности не дотягивали, Джо почти угадал. Томас лениво жмурится и тянется к любовнику за поцелуем, а потом дергает связанными руками и тихо просит:
- Развяжи меня, - просит не потому, что руки затекли (хотя руки затекли и болят), а потому, что хочет, наконец, обнять Кота, прижаться к нему всем телом и лежать так долго-долго.

Дик лениво отвечает на поцелуй, чувствуя себя медузой, покачивающейся на волнах. На активные действия он сейчас однозначно неспособен, и потому у Кота полный карт-бланш. Но от слов Джо парню тут же становится стыдно: он вспоминает, где они, сколько людей ходит по коридору мимо двери в их блок, и смущенно, виновато смотрит на любовника:
- Прости... В следующий раз я постараюсь сдерживаться, - хотя стены на шаттердоме толстые, звукоизоляция хорошая, а соседние с ними блоки пустуют. Если кто-то и мог что-то услышать, то это проходящие мимо по коридору. Томас очень надеется, что сейчас все на тренировке и по коридорам никто не шлялся в последние полчаса, но... Пожалуй, стоит запомнить, что нужно вести себя потише.
Метис представляет, как рыжий и близнецы сидят под дверью их блока, приставив к ней стакан, и подслушивают. И ему становится смешно. Что ж, если их "рассекретят", то отрицать очевидное он не станет.
Я так и скажу всем. Если меня слышали, - Дик тихо смеется и осторожно шевелит кистями рук. Лакки наконец-то освобождает его из плена и ведет себя так нежно и заботливо, что Томас готов растаять прямо здесь и сейчас, как снег под лучами ласкового весеннего солнышка.
- Не волнуйся, все хорошо, - честно отвечает он и крепко обнимает Смита. Руки немного затекли, но это ерунда, даже внимания не стоит. Метис выгибается, прижимаясь к Коту всем телом, гладит ладонями его спину, спускаясь от лопаток к пояснице, и, огладив ягодицы партнера, вовлекает Джо в очередной томный поцелуй.

- Все думают, что знают, - Дик улыбается, глядя на ластящегося Кота. Ему нравится мысль о том, что никто на шаттердоме не понимает сути их с Джо отношений. Возможно, кто-то догадывается. Возможно, кто-то принимает их игру на людях за чистую монету. Но никто и представить не может, как все обстоит на самом деле.
- Хороша, - соглашается парень и, несильно шлепнув Лакки по ягодице, убирает руки. Замечает, что тот нервничает от подобных поползновений. Значит, даже заикаться о смене ролей пока рано: не оценит, не поймет, не согласится. Только обидится и обшипит со всей своей кошачьей страстью. Вон, даже без разговоров и даже намеков уже смыться намылился!
- Я с тобой еще не закончил, - нахально сообщает Андерсон, щуря глаза. Встает с койки следом за партнером, с ухмылкой обнимает его со спины и шутливо прихватывает зубами мочку уха. Отпускает, громко щелкнув зубами, и тихо смеется: - Развратные медсестрички меня совсем не развлекали, так что пришлось фантазировать о тебе. Много фантазировать. О разных позах. И местах.
Выпустив любовника из объятий, Томас, осмотрев блок, подходит к столу и ложится на него грудью, прогибаясь в пояснице и демонстративно выставляя задницу, чтобы Смит мог хорошенько полюбоваться видом. Даже специально разводит ягодицы руками, демонстрируя растянутую дырку. И, вывернув шею почти до боли, смотрит на Кота:
- Все еще торопишься в душ?

- Именно. Я не закончил, - Дик продолжает дразнить Кота, недвусмысленно намекая на то, кто на самом деле сейчас ведет и решает, что и как будет. Мыши - существа мирные, но после долгой голодовки, особенно сексуальной... В общем, метис решил, что достаточно побыл послушным мальчиком, а разнообразие уж точно не помешает.
- Я не собираюсь ими делиться, я собираюсь их воплотить, - парень честно старается скопировать хищный оскал Джо. Ему нравится наглость и бесцеремонность Лакки, особенно в постели, и потому Томас неосознанно старается походить на любовника, стать достойным его, что ли, а не робкой, безропотной, покорной подстилкой. Андерсон прогибается под ладонью партнера и закусывает губу: черт, кабину Егеря он не представлял даже в самых смелых фантазиях, но звучит это чертовски соблазнительно!
А потом Смит шлепает его по заднице. Дик недовольно морщится: ему не слишком нравится такое наказание. Это не больно - скорее, унизительно. Лучше бы ремнем попробовал выпороть - было бы куда больнее, но... сексуальнее. Он ведь давно не ребенок, и "наказание" требуется посерьезнее пары шлепков.
- Ты уж постарайся, - метис снова скалится, продолжая наглеть и нарываться, провоцируя Кота, - Иначе мне придется самому заняться этим, - он нарочно говорит так, чтобы смысл сказанного был туманным, Джо не мог точно сказать, подразумевает ли его Мышонок мастурбацию или намек на смену ролей.

Дик снова морщится, тихо шипит сквозь зубы, сжимая пальцами края столешницы, и выпрямляет спину, теперь уже не лежа грудью на столе, а просто нависая над ним. Край стола упирается в низ живота, но особых неудобств не доставляет.
- А ты знаешь, что мыши могут прогрызть что угодно? Включая железо, - метис тихо фыркает, поворачивая голову и косясь на любовника. Прогибается в пояснице, принимая в себя его пальцы, довольно выдыхает, шумно выпуская воздух сквозь зубы. Джо быстро учится, знает уже, как доставить удовольствие...
Но все равно этого недостаточно. Томас хочет больше, резче, сильнее, на грани грубости и насилия. Поэтому он довольно урчит, но тут же отрицательно качает головой:
- Хочу чувствовать твой член в себе, - анальные ласки и минет после этого в ответ на услугу они уже проходили в прошлый раз. Дик не хочет и в этот раз заканчивать тем же самым. Он хочет, чтобы Кот взял его сзади, впервые не глядя в лицо, жестко, бесцеремонно, кусая за загривок.

- Мне всегда тебя мало, - если Дик и преувеличивает, то совсем немного. Ему мало Джо в дрифте, мало Джо в сексе, мало Джо просто рядом. Это почти физическая потребность - быть все время рядом с ним, прикасаться, чувствовать его присутствие за спиной, слышать его дыхание... За время, проведенное в больничном крыле, когда Лакки пускали к нему хорошо если на пару часов, метис чертовски истосковался по нему. Разумеется, ему было мало!
Томасу не терпится получить уже желаемое, как можно скорее, но он терпеливо ждет, ощущая всей кожей взгляд Смита. И улыбается, прощая ему это пошлое "детка" и недолгую заминку.
- Ты ведь и сам все знаешь, - полуобернувшись, парень смотрит в глаза любовнику. О да, он знает, как Джо плывет от одного лишь пристального, зовущего взгляда! - Так что заткнись и сделай со мной то, что хочешь сделать.
Дик не просит нежности и ласки. Не сейчас. Сейчас он хочет чувствовать себя живым, а томный, полный нежности секс слишком похож на сладкий сон, который закончится и вышвырнет тебя в жестокую реальность. Метис не против грубости и даже некоторой жестокости, боли - это помогает острее прочувствовать, что он жив здесь и сейчас, что все происходящее - не сон. И потому Томас кивает и позволяет Коту творить все, что ему вздумается. Запрокидывает голову, повинуясь тянущим за волосы пальцам, и гортанно стонет - впрочем, помня свое обещание, старается вести себя потише.